Доминирующая ось вытянутого вверх здания встречается с поверхностью земли под прямым углом. Поскольку линейные формы обладают динамическим свойством зрительно продолжаться до насильственной остановки, сооружение такого типа может выглядеть уходящим в грунт. Этот чисто визуальный эффект поддерживает смысл биологической по характеру метафоры: здания вырастают из земли подобно деревьям.
Норберг-Шульц отмечает в этой связи, что первые хижины древнего Шумера создавались сгибанием и связыванием пучков тростника без выдергивания их из земли.
Однако при сравнении мы не можем не заметить принципиального различия между растениями и сооружениями — ствол дерева лишен базы и буквально произрастает из земли, и то, что видимо над поверхностью, выглядит незаконченным, поскольку дерево опирается на систему корней внизу. Почему Баптистерий в Пизе выглядит так, как если бы он высунулся из грядки подобно головке побега спаржи?
Частично потому, что сооружение напоминает нам завершение большего здания.
Однако совокупный эффект не может быть объяснен лишь за счет такой аналогии, в его создании с очевидностью участвуют какие-то качества самой формы. Как только что было отмечено, глаз воспринимает линейно-определенные формы как стремящиеся продолжиться до тех пор, пока их движение не будет чем-то остановлено.
Почему обширная плоскость подножия не в силах отсечь массу Баптистерия от земли? В принципе при столкновении двух форм такого типа существуют две возможности: или нам кажется, что поверхность земли продолжается под зданием беспрепятственно, или здание должно врезаться в землю.
Эффект вырезывания возникает в тех случаях, когда одна из форм выглядит незавершенной, но в этой незавершенности содержится мощная тенденция к законченности, не реализованной из-за наталкивания на препятствие.
В такой ситуации форма а воспользуется каждой возможностью для зрительного продолжения и будет казаться проникающей в толщу формы Ь сквозь ее границу.
Эти эффекты видения хорошо объясняют, почему классическая колонна имеет базу и капитель: эти замыкающие элементы препятствуют дальнейшему движению столба как вверх, так и вниз. Современные колонны, подобные столбам у Ле Корбюзье, представляют собой безразличные цилиндры, зрительно протыкающие полы и потолки, поскольку ни их форма, ни отсутствие ограничителей не препятствуют движению в обоих направлениях.
В определенных условиях такой эффект решает осознанную задачу архитектора — он стремится к тому, чтобы столбы казались прорастающими сквозь сооружение, пронизывающими уровни пересечений. Глядя на массив Баптистерия, мы замечаем, что у его подножия лишь очень слабые детали фиксируют разделительную линию между зданием и поверхностью земли.
Это проемы четырех относительно маленьких дверей и базы пилястров, поддерживающих арматурный пояс. В целом же первый от земли пояс здания выглядит как цилиндр, не обнаруживающий никакого стремления остановиться на уровне земли.
Более того, у цилиндрического по форме здания есть ярко выраженная середина — за счет готического рисунка декора, добавленного в XIV столетии. Срединный пояс устанавливает некоторую симметричность в отношении между куполом и нижним ярусом, которая требует уравновешения купола достаточным противовесом.
Это требование, однако, могло бы быть выполнено лишь несколько большей массой — возможно, большой высотой нижнего яруса.
Это дополнительная высота усматривается нами ниже уровня земли, за счет чего здание и кажется осевшим в грунт.
Достаточно сопоставить Баптистерий на схеме с Темпьетто, выстроенным Браманте в Монторио, чтобы немедленно увидеть различие принципа: здесь пояс балюстрады четко фиксирует середину, а купол интенсивно уравновешен высоким перистилем, покоящимся на четком основании стереобата. Если эта аналитическая схема справедлива, то мы можем ясно представлять себе, что происходит с композиционной структурой сооружения если оно зрительно врезается в землю.
Пропорциональный строй, распределение масс испытывают зависимость от того, воспринимается ли здание завершенным или незавершенным над уровнем земли.
Любая неопределенность в этом вопросе рождает невнятность архитектурного решения. Эта проблема приобретает особую остроту, когда архитектор, подобно Райту, настаивает на том, что здание «принадлежит земле».
Достичь такой принадлежности легче всего, если здание будет казаться сидящим корнями в грунте, но, хотя фактически все здания закреплены именно таким образом своими фундаментами, зрительно уравновешенность композиции определяется лишь тем, что непосредственно входит в визуальное поле.
Уже поэтому форма здания должна демонстрировать свою завершенность, но — и здесь перед архитектором встает деликатная задача одновременного удовлетворения двух противоречащих друг другу требований — оно не должно терять контакт со своим основанием.
Они неопределенны, потому что с одной стороны цилиндр или куб, или пирамида выглядят достаточно завершенными формами, чтобы мы воспринимали их стоящими на земле, но с другой, — прямые поверхности их стен кажутся продолжающимися вглубь, если ничто их не останавливает. Однако очевидно, что, например, здания выставочных павильонов, оформленные как сферы или пирамиды, установленные на вершину, кажутся недостаточно закрепленными в земле.
Их форма отрицает всепроницающую силу тяжести и они, кажется, вот-вот оторвутся от земли и улетят прочь.