Мысль имеет форму здания

Мысль имеет форму зданияКогда человеческое сознание организует «тело» мысли, это почти неизбежно осуществляется в категориях пространственного воображения. Проект здания является не более чем пространственной организацией мысли по поводу его целостного функционирования.

И напротив, любая организация мысли приобретает форму архитектурного сооружения. В финале своей «Критики чистого разума» Кант помещает главу о том, что он называет архитектоникой чистого разума, понимая под архитектоникой «искусство систематизации».

Хотя Кант и говорит о чистой мысли, архитектору нетрудно понять, что речь идет о знакомом ему деле.

Можно в связи с этим заметить, что всякое добротное движение мысли тяготеет к состоянию архитектурности.

Не случайно Андре Моруа выразил свое восхищение главным произведением Марселя Пруста, приравняв его к простоте и величию кафедрального собора.

Моруа приводит цитату из письма, которое Пруст написал в 1919 г.: «Я хотел дать частям книги наименования «портик», «витражи апсиды» и т. п., предугадывая глупые замечания на счет отсутствия структуры в книге, единственным достоинством которой является твердая построенность мельчайших частиц. Я, однако, отказался от этих архитектурных наименований, признав их слишком претенциозными».

Для демонстрации того, что имеется в виду под архитектурной организацией мысли, любопытно привести здесь один из немногих рисунков, которыми Зигмунт Фрейд иллюстрировал свою концепцию, сохраняющую на всех этапах работы над ней пространственность и изрядные визуальные качества.

В том, что он именует «неуклюжим рисунком», Фрейд предпринимает попытку описать сложную взаимосвязь между фундаментальными психоаналитическими идеями.

При этом главное, что представлено на схематическом изображении, — это пространственное выражение удаленности от сознания, т. е. мера глубины. Уже поэтому «фасад» пригоднее, чем «план».

Как и подобные, рисунок неизбежно отображает мысль в определенности своих форм, но главное в нем — иллюстрирование хода мышления, оперирующего общими пространственными отношениями — протяженности, последовательности, связи, разделенное, наложения.

Визуальная определенность схемы такова, что если бы ее надо было воплотить в здании, разработка габаритов и форм могла бы начаться с этого рисунка без особых затруднений. Отметим, во-первых, что хотя рисунок неизбежно состоит из форм, он является прежде всего переводом системы сил на язык, поддающийся немедленному пониманию: силы становятся видимыми всегда лишь в своем опредмеченном воплощении — нужны деревья или облака, чтобы увидеть ветер.

Как и в архитектуре, здесь под конструкцией, составленной из форм, проступает конфигурация сил. Во-вторых, визуальная модель такого рода отнюдь не является только лишь средством пояснения, просто аналогией, метафорой, используемой для усиления понимания сложной динамики взаимодействующих сил. Рисунок представляет собой действительный «материал», в котором мыслил Фрейд, ибо нет другого средства исследовать конфигурацию психических сил. Рисунок метафоричен в том смысле, что в человеческом мозгу нет ничего похожего на такое сооружение, но он и фактографичен, поскольку прямо предъявляет те отношения сил, которыми был занят ученый. Поскольку всякая человеческая мысль нуждается для разработки в материале воспринимаемого пространства, архитектура, сознательно или нет, представляет собой воплощение мысли уже тем, что создает пространственные формы.