Трудности, выявленные в отношении пизанского Баптистерия, оказываются преодолимыми, когда нижний ярус сооружения откровенно трактуется как основание целого. Так, на фасадах интенсивно устремленных вверх готических соборов нижний их ярус открыто отсечен от венчающих частей здания большими, сильно выступающими вперед порталами. Это придает целому достаточный «заряд» горизонтальности, чтобы выразить независимость здания от его подножия — земли.
Совсем иные проблемы возникают в строении зданий, доминирующим измерением которых является горизонталь. Здесь «принадлежность земле» выражена не врезанием в ее поверхность под прямым углом, а параллелизмом, казалось бы, обеспечивающим гармонию автоматически.
Здание покоится всей тяжестью на земле и легко вписывается в ландшафт, однако оно оказывается «незаякоренным», подвижным как судно, плавающее по поверхности земли, ибо параллели нигде не пересекаются.
Контакт с землей ослаблен еще и тем, что форма такого сооружения перерезает вертикальную доминанту силы тяжести — здание теряет вес, не давит на свое основание.
Подчеркнуто горизонтальные дома, подобные «домам прерий» Райта, напоминают развалившееся на земле отдыхающее животное. Большинство зданий, однако же, стоят, и этот эффект оказывается достижимым и в тех случаях, когда ширина фасада значительно превышает его высоту.
Множество мастерских решений такого рода создано архитектурой Ренессанса: симметричный фасад прочно удерживает вертикаль за счет создания центральной оси. Даже в тех случаях, когда такая ось не выявлена четко, она может быть обозначена, например, центральным порталом, несущим на себе балкон, как в Палаццо Фарнезе.
Окна и двери тяготеют к форме вытянутого вверх прямоугольника, каждый из которых выражает противодействие доминирующей горизонтальности всего здания, и если интервалы между ними достаточно велики, сила горизонтального ряда, образуемого проемами, заметно убывает.
В иных случаях для ослабления горизонтали используется вертикаль башенки, как на Палаццо Сенаторе на площади Капитолия в Риме или на Палаццо Венециа.
В зданиях раннего Ренессанса, фасады которых приближаются к квадрату, или, вернее, к квадрату, сжатому силами тяжести, есть, несомненно, чувство достигнутого совершенства.
(Поскольку наше зрительное чувство придает вертикали несколько большее значение, в стоящем квадрате ширина должна быть несколько большей, чем высота, чтобы все стороны казались одинаковыми).
Когда вся деталировка — двери, окна, колонны и т. п. — включается в достижение того же эффекта, возникает счастливое равновесие между самодостаточной завершенностью здания и его соотнесенностью с землей, на которой оно стоит. В то же время для этой проблемы нет единственного решения, способного удовлетворить всех: отношения подъема и распластанное, легкости и тяжести, независимости и связанности оказываются прямым порождением образа жизни и ее идеалов и уже потому предопределяют непрерывное изменение стиля.
В обобщенном же смысле отношение между вертикальным и горизонтальным измерениями не только предопределяет конкретную форму стены, но и устанавливает в восприятии признание самого факта: перед нами именно стена.
Всякий видимый объект предстает перед нами как некоторая конфигурация взаимодействующих сил. Именно эта конфигурация и есть видимый объект! Поэтому то, что мы называем стеной, является специфическим взаимодействием вертикального и горизонтального, возникающим в нашем сознании под воздействием соответствующих стимулов.
Трудность восприятия поверхности стены в прошлом нередко вызывала некоторое своеобразное отношение.
Так, в XVIII в. Марк Антуан Ложье твердо считал, что стену не следует причислять к основным элементам здания.
Стены были, конечно, нужны для того, чтобы нести перекрытия и кровли и укрывать обитателей зданий, но веря в точность выраженности статических сил, Ложье утверждал, что стена не имеет эстетической ценности, — чисто логическое умозаключение, поскольку по самой своей природе стена скрывает, или во всяком случае затемняет, действие этих сил. Подобные суждения кажутся обоснованными при взгляде на поверхности больших пустых стен, на которых не проступает ясно сетка вертикалей и горизонталей. Они оказываются странным образом нематериальными, так как визуальные силы, которым надлежит установить реальную солидность стены, оказываются слишком слабы.
Без зримой солидности стена не в состоянии играть свою первостепенную динамическую роль барьера, преграждающего путь.
Как физическое препятствие в трехмерном мире стена, разумеется, является материальным препятствием движению, но в восприятии это происходит только в том случае, если двухмерность стены четко утверждена в зрительном поле.